Spuren und Zeugnisse in Russland
Auf den Spuren von Philipp Tolziner | По следам Филиппа Тольцинера
Wir waren auch erfreut darüber, dass in Solikamsk Jewgeni Smirnov, Leiter der Öffentlichkeitsarbeit der Diözese Solikamsk, uns traf und begleitete, und auch Alexander Sergejevich Koksharov, ein Architekt, der Ph. Tolziner persönlich kannte.
Dr. A.S. Koksharov, Kandidat der Architekturwissenschaft, wurde unser Stadtführer in Solikamsk und Borovsk (bis 1959 unabhängige Stadt und später - Stadtteil von Solikamsk). Er zeigte uns nicht nur Häuser und Gebäude, die direkt mit dem Namen Tolziners verbunden sind, sondern sprach auch über jene Häuser, die von deutscher Architektur beeinflusst wurden. So der Solikamsker Bezirk "Berlin", wie die Stadtbewohner ihn nennen.
Мы были также обрадованы тем, что нас согласились встретить и сопровождать в Соликамске Евгений Смирнов, руководитель отдела по связям с общественностью Соликамской епархии, и Александр Сергеевич Кокшаров, архитектор, который лично знал Ф. Тольцинера.
А.С. Кокшаров, кандидат архитектуры, стал нашим гидом в Соликамске и Боровске (до 1959 г. – самостоятельный город, а затем район Соликамска) и показал не только дома и постройки, непосредственно связанные с именем Тольцинера, но и рассказал о домах с влиянием немецкой архитектуры в районе соликамского «Берлина», как именуют его жители города.
«Bauhaus-Diplom-Architekt Philipp Tolziner fiel ohne Grund, ohne Anklage, ohne Beweise für straffälliges Verhalten dem NKWD zum Opfer, wurde von seiner Lebenskameradin Lonny Neumann, die ebenfalls Studentin am Bauhaus gewesen war, getrennt, im Ljubanka-Gefängnis inhaftiert, um dann, aus Moskau ausgewiesen, nach Perm deportiert zu werden (1937).
Nach dem Zweiten Weltkrieg wurde Tolziner durch das Mitwirken seiner zweiten russischen Frau und seiner beiden Söhne rehabilitiert, durfte nach Moskau zurück an seine vorherige Arbeitsstelle, bekam Wohnung, Arbeit, Brot für sich und seine Familie», – schreibt der Kommilitone und Freund Philipp Tolziners Konrad Püschel in seinem Buch «Wege eines Bauhаеuslers».
«Дипломированный архитектор Баухауса Филипп Тольцинер без причины, без обвинений, без доказательств его преступного поведения стал жертвой НКВД, был разлучен со своей подругой Лонни Нойманн, которая тоже была студенткой Баухауса, заключен в тюрьму на Лубянке, чтобы потом быть высланным из Москвы в Пермь (1937).
После второй мировой войны Тольцинер, при содействии своей второй русской жены и своих двух сыновей, был реабилитирован, смог вернуться Москву на свое прежнее рабочее место, получил квартиру, работу, хлеб для себя и своей семьи», – пишет Конрад Пюшель, соученик и друг Тольцинера, в своей книге «Пути Баухаусовца».
Наши российские партнёры организовали посещение пермского архива, где мы своими глазами увидели архивные документы, переданные туда Ф. Тольцинером, и поездку в Соликамск, восстановление древнерусских строений в котором проходило под его руководством. Кроме того, мы хотели увидеть Свято-Троицкий мужской монастырь, где с 1938 года разместилась пересыльная тюрьма, через которую пришлось пройти Филиппу Тольцинеру.
Unsere russischen Partner organisierten für uns einen Besuch im Archiv in Perm, wo wir mit eigenen Augen die von Philipp Tolziner übergebenen Archivdokumente sahen. Wir unternahmen auch eine Reise nach Solikamsk, wo unter seiner Leitung die Restaurierung der alten russischen Gebäude stattfand. Außerdem wollten wir das Kloster der Heiligen Dreifaltigkeit sehen, in dem sich seit 1938 ein Durchgangsgefängnis befand und durch das Philipp Tolziner gehen musste.
Man kann sich noch vorstellen, wie diese Gegend in den späten 50ern und frühen 60ern Jahren des letzten Jahrhunderts aussah.
Überhaupt nicht passend zu diesen „Orten“ machen ein- und zweistöckige Häuser einen interessanten Eindruck, obwohl einige von ihnen abgeändert und umgebaut wurden.
Ещё можно представить, как выглядел этот район в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века.
Совсем «не из этих мест» одно- и двухэтажные дома, даже сейчас, несмотря на то, что некоторые из них достроены и перестроены, производят впечатление.
Man kann sich noch vorstellen, wie diese Gegend in den späten 50ern und frühen 60ern Jahren des letzten Jahrhunderts aussah.
Überhaupt nicht passend zu diesen „Orten“ machen ein- und zweistöckige Häuser einen interessanten Eindruck, obwohl einige von ihnen abgeändert und umgebaut wurden.
Ещё можно представить, как выглядел этот район в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века.
Совсем «не из этих мест» одно- и двухэтажные дома, даже сейчас, несмотря на то, что некоторые из них достроены и перестроены, производят впечатление.
Eine, dem Architekten Philip Maksovich Toltziner gewidmete Gedenktafel, deren Eröffnung am 2. November 2007 stattfand, konnte im Haus Nr. 26 nicht angetroffen werden.
Es wurde uns zwar eine Kopie des Dekrets gezeigt, aus der hervorgeht, dass die Gesetzgebende Versammlung des Permer Gebietes, Ph. M. Toltziner (posthum) am 17. November 2011 den Titel "Ehrenbürger des Permer Gebietes" verlieh.
К сожалению, памятной доски, посвящённой архитектору Филиппу Максовичу Тольцинеру, открытие которой состоялось 2.11.2007 года, на доме №26 мы не увидели…
Правда, нам показали копию Постановления о том, что 17 ноября 2011 года Законодательным Собранием Пермского края Ф. М. Тольцинеру (посмертно) присвоено звание «Почетный гражданин Пермского края».
Auf dem Weg nach Solikamsk konnten wir eine weitere interessante Stadt sehen - Beresniki, heute das größte Zentrum der chemischen Industrie im Ural. Die Stadt Beresniki wurde ursprünglich in den 1930er Jahren errichtet. Hier ist auch ein gutes Ensemble stalinistischer Architektur vom Konstruktivismus bis zum reine "Empire" erhalten geblieben.
Die besten Beispiele sind in der Leninstrasse und in der Pjatiletki - Strasse zu sehen.
Beresniki und Solikamsk befinden sich im Bergbau Abbaugebiet Verchnekamskoye. Insbesondere in Beresniki befinden sich die meisten Wohngebäude oberhalb der Bergwerke des Unternehmens „Uralkali“, welches seinen Sitz in Beresniki hat. In einigen Gebieten befinden sich die Hohlräume lediglich 250 bis 300 m von der Erdoberfläche entfernt. Leider sind Einstürze, Bodensenkungen und von Menschen verursachte Erdbeben in diesem Gebiet keine Seltenheit.
По дороге в Соликамск мы смогли увидеть ещё один для нас интересный город – Березники, сегодня крупнейший центр химической промышленности на Урале. Город Березники изначально застраивался в 1930-е годы, и тут сохранился неплохой ансамбль сталинской архитектуры, от конструктивизма до откровенного ампира. Лучшие образцы можно увидеть на проспекте Ленина и на улице Пятилетки.
Березники и Соликамск расположены на шахтных выработках Верхнекамского месторождения. В частности, в Березниках бо́льшая часть жилой застройки расположена над шахтами «Уралкалий». На некоторых участках пусто́ты расположены всего в 250—300 м от поверхности. К сожалению, провалы, проседания грунта и техногенные землетрясения на этой территории не редкость.
Gedanken zum Besuch des Museums in Solikamsk |
Мысли о посещении музея в Соликамске
Heidrun Sedlacik
Хайдрун Седлачик
Erinnerungen an F.M.Tolziner | Воспоминания о Ф.М.Тольцинере
А. Koksharov,
Kandidat für Architektur,
außerordentlicher Professor an der Fakultät für Architektur und Bauwesen der staatlichen Agrarakademie in Kostroma und Mitglied der Union der russischen Architekten
M. Koksharova, Chefarchitektin der Projekte des Unternehmens „Colleagues LLC“, Kostroma
Александр Сергеевич Кокшаров,
Кандидат архитектуры, доцент Архитектурно-строительного факультета Костромской ГСХА
Мария Александровна Кокшарова,
Член союза архитекторов России,
Главный архитектор проектов «предприятия ООО «Коллеги» Костромы
Alexander und Marina Kokscharow, ehemalige Architekten-Restauratoren der 2. Kategorie der Solikamsker-Abteilung der Perm-Spezialwerkstatt für Wissenschaft und Restaurierung die von 1985 bis 1989 tätig waren, erinnerten daran.
Freie Übersetzung von Günter R. Guttsche
Вспоминают бывшие архитекторы-реставраторы 2-категории Соликамского участка Пермской специальной научно-реставрационной мастерской Александр Сергеевич и Марина Александровна Кокшаровы, работавшие в Соликамске с 1985 по 1989 годы.
Свободный перевод Г. Гуттше
Wir haben Philipp Tolziner 1987 bei seiner Ankunft in Solikamsk getroffen. Grund für seinen Besuch waren die zahlreichen öffentlichen Proteste gegen die Zerstörung und den Abriss von Baudenkmälern. Zum ersten Mal hörten wir den Namen Tolziner und Bewertungen seiner Aktivitäten von unserem Leiter der Designabteilung Gershen Kantorovich.
Alexey Komarow, Meister der Solikamsker Restaurierungsstätte, erinnerte sich häufig an die Arbeiten unter Tolziner. Wir erfuhren, dass er ein großartiger Architekt war, ein Mann, der viel überlebt hatte, der die erste Restaurierungswerkstatt des Urals ins Leben rief, dank derer viele historische und kulturelle Denkmäler der Region erhalten und restauriert wurden. Wir haben auch erfahren, dass Tolziner ein sehr tatkräftiger und verantwortungsbewusster Mensch ist. Unser Lehrer, der Architekt, Dr. Yury Ushakow, schrieb uns im Oktober 1985: „Ich freue mich für Sie, dass Sie beide in eine gute Stadt gekommen sind, die zu ihrer Zeit Glück hatte: das Zentrum mit den wunderbaren Denkmälern vor dem Bau von modernen Gebäuden wurden von Tolziner und seinen Kollegen gerettet …“
С Филиппом Максовичем мы познакомились в 1987 году во время его приезда в Соликамск. Поводом для визита стали многочисленные выступления общественности против разрушения и сноса памятников архитектуры.
Впервые имя Тольцинера и отзывы о его деятельности мы услышали от нашего начальника проектного отдела Гершена Давидовича Канторовича. Много и часто вспоминал работу при Тольцинере мастер Соликамского реставрационного участка Алексей Сергеевич Комаров. Мы узнали, что это был Архитектор с большой буквы, человек, много переживший, создатель первой реставрационной мастерской Урала, благодаря которому сохранены и ореставрированы многие памятники истории и культуры региона. Узнали мы также, что Тольцинер был очень энергичным и ответственным человеком. Наш учитель, доктор архитектуры Юрий Сергеевич Ушаков в октябре 1985 года написал нам «Рад за Вас, что вы оба попали в хороший город, которому в свое время повезло – Ф.Тольцинер и другие – спасли его центр с дивными памятниками от современной застройки…»
К тому времени мы уже знали, что Тольцинер работал в реставрационной мастерской с её основания и пользовался уважением рабочих и администрации. По воспоминаниям
А.С. Комарова, Филипп Максович был очень дисциплинирован сам и требовал дисциплины и качественного выполнения проектных и строительных работ от других.
Zu diesem Zeitpunkt wussten wir bereits, dass Tolziner seit Gründung in der Restaurierungswerkstatt tätig war und von den Arbeitern und der Verwaltung geachtet und respektiert wurde.
Nach den Memoiren von Komarow, war Philipp Tolziner, selbst sehr diszipliniert und forderte auch von anderen Disziplin und eine qualitativ hochwertige Ausführung der Planungs- und Bauarbeiten.
К тому времени мы уже знали, что Тольцинер работал в реставрационной мастерской с её основания и пользовался уважением рабочих и администрации. По воспоминаниям
А.С. Комарова, Филипп Максович был очень дисциплинирован сам и требовал дисциплины и качественного выполнения проектных и строительных работ от других.
Laut G. Kantorovich, dem damaligen Leiter der Restaurierungsabteilung, wurden Tolziners Empfehlungen zum Generalplan von 1961 von den lokalen Behörden weiterhin als die zweckmäßigsten für die Abrisspolitik von verfallenen historischen Gebäuden verwendet. Tolziner selbst war nicht an der Entwicklung des Generalplans von 1961 beteiligt; er gab nur seine Empfehlungen. Heute ist es unmöglich zu überprüfen, wie diese berücksichtigt wurden. Aber Beamte des Stadtvorstandes haben mehr als einmal darüber spekuliert. Wir haben das erst später verstanden, als solche Situationen auch mit den Namen anderer „Personen“ passierten, was zu Meinungsverschiedenheiten in den Reihen von Fachleuten und Persönlichkeiten des öffentlichen Lebens führte.
По словам Г.Д.Канторовича, тогдашнего начальника отдела реставрации, рекомендации Тольцинера по генплану 1961 года продолжали использоваться местными властями как наиболее удобные для политики сноса ветхой исторической застройки. Сам Тольцинер участия в разработке генплана 1961 года не принимал, он дал только свои рекомендации. Как они были учтены, проверить невозможно. Но чиновники горисполкома, этим фактом спекулировали неоднократно. Мы это поняли только позже, когда такие ситуации случались также с именами и других людей, что, бывало, приводило к разладу в рядах специалистов и общественников.
Aber im Juli 1987 hat ein wichtiges Ereignis für die Öffentlichkeit von Solikamsk geschehen: Philipp Tolziner kam aus Moskau zu uns! Unser erstes Treffen fand am 16. Juli im Vorstand statt. Wir haben zusammen mit den Mitgliedern des Beirats zur Rettung von Denkmälern an diesem Treffen teilgenommen.
Tolziner berichtete über sein Konzept zur Sanierung des Zentrums von Solikamsk, in dem er über die Geschichte der Planung und Stadtplanung, die Vorzüge des alten Zentrums und die visuellen Verbindungen sprach, die sich beim Zugang zur Stadt und ihres Zentrums ergeben.
Er stellte fest, dass zu Beginn der ersten Restaurierung in Solikamsk noch viele Denkmäler übrig waren. Laut Tolziner entwickelte er 1972 zusammen mit einer Gruppe von Moskauer Architekten ein Projekt zur Erhaltung des alten Zentrums von Solikamsk als Schutzgebiet und gab es als Empfehlung an verschiedene Behörden und Designinstitute weiter. Infolgedessen hat das Institut für Stadtentwicklung bei der Ausarbeitung des neuen Masterplans (1972) des Solikamsker Instituts die Empfehlungen von Tolziner missverständlich verwendet. Nur die Grenzen der Schutzzone des Zentrums wurden hinzugefügt, während der grüne Park intakt blieb. Philipp Tolziner nannte dieses Projekt einen "Grünen Friedhof", der keine Zukunft hätte. Er selbst schlug vor, neben den vor 1917 entstandenen Altbauten auch Baudenkmäler zu erhalten. Gleichzeitig mussten moderne Gebäude, die das architektonische und künstlerische Umfeld der Altstadt verletzten, abgerissen und die bereits zerstörten Altbauten restauriert werden. Es war die Idee, eine "Stadt der Vergangenheit" als einzigartigen Stadtkomplex zu schaffen. Sein Bericht dauerte lange, drei Stunden. Der stellvertretende Vorsitzende Jarow schlug vor, die Empfehlungen zu berücksichtigen, und war sogar mündlich bereit, ein solches Projekt zu befördern: „Nur für wen?Kantorovich, nehmen Sie es?“, meinte er. Natürlich war es die vermeintlich gewöhnliche politische Taktik - Zustimmung in Worten, „Unterstützung" signalisiert, was aber in der Tat nicht geschah.
Но вот в июле 1987 года произошло важное событие для общественности Соликамска: из Москвы приехал Филипп Максович! Наша первая встреча состоялась в исполкоме 16 июля. Мы вместе с членами неформального объединения по спасению памятников участвовал в этом совещании. Тольцинер сделал тогда доклад о своей концепции по реновации центра Соликамска, в котором рассказал об истории планировки и градостроительства, о достоинствах старого центра, визуальных связях, возникающих при въезде в сам город и его центр. Он отметил, что в начале первой реставрации в Соликамске еще сохранялись многие памятники. Как рассказал Тольцинер, в 1972 году он с группой московских архитекторов разработал проект сохранения старого центра Соликамска в виде охранной зоны и передал его в качестве рекомендации в разные инстанции и институты по проектированию. Но в результате при составлении нового (1972 года) генплана Соликамска институт ЛенГИПРОГОР неправильно использовал рекомендации Тольцинера. Были нанесены только границы охранной зоны центра, а внутри сохранялся зеленый парк. Филипп Максович назвал этот проект «Зеленым кладбищем», у которого нет будущего. Сам же он предлагал сохранять памятники архитектуры вместе со старой застройкой, возникшей до 1917 года. Одновременно необходимо было снести современные постройки, нарушавшие архитектурно-художественную среду старого центра, и восстановить уже разрушенные старые здания. Это была идея создания «города прошлого» как уникального градостроительного комплекса. Доклад длился долго, три часа. Заместитель председателя Яров предложил учесть рекомендации и даже на словах был готов заказать такой проект, «только вот кому? «Канторович, Вы возьметесь?» Конечно, это была обычная политическая тактика – одобрнеие на словах, как бы «поддержка», которая по сути таковой не являлась.
Einen Tag nach dem Treffen im Stadtvorstand am 18. Juli untermahmen meine Kollegen und ich eine Führung für Tolziner zu den Restaurierungsstätten mit einem Besuch im Himmelfahrtskloster (Stalin-Gefängnis von 1937).
Später, im Jahr 1988, in Moskau, sagte Tolziner einmal, dass es auf zwei Etagen der nicht mehr erhaltenen Bogoroditski- Kirche des Dorfes Ust-Borovaya, mehrstöckige Etagenbetten (auf 6 Ebenen) für die sogenannte „Arbeitsarmee" für Deutsche der Wolga-Region, Kasachstan und andere Orte der UdSSR gab, in welchem er selbst festgehalten war. Aber wie lange und aus welchen Gründen er dort war, das hat er nicht erklärt. Philipp Tolziner hat nie darüber gesprochen, aber wir haben ihn auch nicht gefragt, um seine Nerven zu schonen. In Solikamsk, wo ein Drittel der Bevölkerung „Inhaftierte“, das andere Drittel ehemalige Inhaftierte sind und der Rest irgendwie damit in Verbindung steht, wurde nicht darüber gesprochen.
Через день после совещания в исполкоме города, 18 июля, я вместе с коллегами проводил экскурсию для Тольцинера по реставрационным объектам с посещением Вознесенского мужского монастыря (сталинская тюрьма 1937 года).
Позднее, в 1988 году, в Москве Тольцинер как-то сказал, что на двух этажах Богородицкой церкви села Усть–Боровая, что в Боровске (не сохранилась), стояли многоэтажные нары (6 ярусов) для немцев Поволжья, Казахстана и других местностей СССР, для так называемой «Трудармии», где находился и он. Но сколько времени был там Тольцинер и как это происходило, не пояснил. Филипп Максович вообще про это никогда не говорил, а мы не спрашивали, берегли его нервы. Находясь в Соликамске, где одна треть населения - «сидельцы», другая - бывшие «сидельцы», а остальные как-то с этим связаны, о таком не говорили.
Wir besichtigten religiöse Bauwerke (Dreifaltigkeitskathedrale, Glockenturm der Kathedrale, Haus des Wojewoden) und inspizierten auch den Zustand der hölzernen Wohngebäude in der Innenstadt an der Uferpromenade. Gemeinsam mit Philipp Tolziner bestiegen wir den Glockenturm der Kathedrale, welcher gerade restauriert wurde. Trotz seines Alters stieg der Architekt schnell und leichtfüßig zur höchsten Stufe unter die Kuppel und sagte, dass ihm die Qualität der Bemalung der Wände des Glockenturms nicht gefalle, und wies vor allem auf die Merkmale der ersten Restaurierung des Glockenturms hin.
Am 19. Juli reisten wir als Teil einer kleinen Gruppe sozialer Aktivisten mit Philip Tolziner in das Dorf Ober-Borovoje, um die Kirche der Erhebung - ein Denkmal mittelalterlicher Architektur - zu besichtigen, die Tolziner von seinen Expeditionen her kannte. Er empörte sich über ihren bedauernswerten Zustand nach der Restaurierung und die „barbarische“ Haltung der Bewohner, wodurch der Ziergürtel mit Buchstaben altslawischer Texte aus dem Sockel geschlagen und die Profile des Portals und der Bretter gebrochen wurden. Wir haben in diesen zwei Tagen mit Tolziner gesprochen und ihm gezeigt, was und wie es in Solikamsk wirklich läuft.
Er erkannte, dass die Behörden Denkmäler nicht ernst nehmen: "Sie zerstören die historische Umgebung und führen auf Ersuchen des Büros der Solikamsker Lager Gebäude an, die für das historische Zentrum ungeeignet sind“. Bevor Tolziner ging, versprach er, alles, was er sah, zu berücksichtigen und alle Verstöße im Bericht über seine Mission im Kulturministerium widerzuspiegeln. Wir gaben ihm unsere Vorschläge zum Masterplan von Solikamsk und äußerten den Gedanken, die Räumlichkeiten von Usollag außerhalb der Stadtgrenzen verlagern. Am nächsten Tag fuhr Tolziner nach Moskau.
Мы обошли культовые объекты (Троицкий собор, Соборную колокольню, Дом Воеводы), а также осмотрели состояние деревянной жилой застройки центра города по ул. Набережной. Вместе с Филиппом Максовичем поднялись на Соборную колокольню, которая находилась в процессе реставрации. Несмотря на свой возраст, архитектор быстро и самостоятельно поднялся до самого верхнего яруса под шатром, сказал, что качество покраски стен колокольни ему не понравилось, и указал мне на особенности первой реставрации колокольни.
19 июля в составе небольшой группы общественников мы поехали вмести с Филиппом Максовичем в село Верх-Боровое смотреть памятник средневекового зодчества — Воздвиженскую церковь, которую Тольцинер открыл в своих экспедициях. Он возмущался её плачевным состоянием после реставрации и «варварским» отношением жителей, в результате которого были выбиты из цоколя пояса из тесаного кирпича с буквами старославянского текста, а также сломаны профили портала и наличников.
Общаясь с Тольцинером в эти два дня, мы показали ему, что и как на самом деле происходит в Соликамске. Он понял, что власти несерьезно относятся к памятникам: сносят историческую среду и ведут застройку неподобающими для исторического центра зданиями по желанию Управления Соликамских лагерей. Перед отъездом Тольцинер обещал учесть увиденное и все нарушения отразить в отчёте о командировке Министерству культуры. Мы передали ему свои предложения, касающиеся генерального плана Соликамска, и предложение вывести контору Усольлага за пределы города. На следующий день Тольцинер уехал в Москву.
Unsere Bekanntschaft und die Verbindung mit Philipp Tolziner endete jedoch nicht dort. In den folgenden Jahren trafen wir uns zweimal in Moskau und erläuterten darüber hinaus die Restaurierung von Denkmälern der Architektur von Solikamsk und beantworteten auch seine Fragen und Wünsche.
Unser Archiv enthält sechs Briefe von Tolziner, in denen er bat, Fotos von verschiedenen Objekten zu versenden oder die Details der Denkmäler zu vermessen. Manchmal haben wir seine Anweisungen ausgeführt. Ich war geschäftlich in Moskau und wohnte in der Wohnung von Architekten. Wir diskutierten die Fragen der Sanierung und des Wiederaufbaus des Zentrums von Solikamsk. Der achtzigjährige Tolziner fand die Kraft, zu Hause zu arbeiten, und sprach bereitwillig von der Restaurierung von Solikamsk-Objekten. Er erinnerte sich oft und hatte seine eigene Meinung über die Notwendigkeit, an Denkmälern zu arbeiten. Er berichtete über die Sanierungsarbeiten in der von ihm organisierten Werkstatt, über das System der Materialbeschaffung, über das langfristige Bereitstellung von gelöschtem Kalk für Mauermörtel, über das langfristige natürliche Trocknung von Holz vor der Verwendung, über das Aufarbeiten und Lagern alter Ziegel, um verfallende oder verlorene Teile wiederherzustellen, über das Schulungssystem der Arbeiter, Ingenieure und Techniker, den in der Werkstatt vereinbarten Grundsatz „Mentor und Student“, über das Vertrauen in die Tätigkeit der Maurermeister, Schreiner, Gipser, „Wenn der Kopf weiß, wissen die Hände , was sie zu tun haben“.
Wir dürfen nicht vergessen, dass zu Tolziners Zeit und auch Ende der 80er Jahre, als wir arbeiteten, die Mitarbeiter in der Restaurierungswerkstatt hauptsächlich ehemalige Gefangene beschäftigten die oft strafrechtlich verurteilt waren. Trotzdem wurde in den frühen 70er Jahren die Perm-Werkstatt für wissenschaftliche Restaurierung am Standort eröffnet, und gleichzeitig arbeiteten am Standort Solikamsk ausgebildete Maurer, die für ihre Arbeit mit dem Lenin-Orden geehrt wurden, wie Kutuz Ziyatdinow.
In dieser Zeit klagte Tolziner bereits über Sehschwäche, die es ihm nicht erlaubte, zu zeichnen. Auch plante er, nach Deutschland zu gehen, um seinen Sohn, einen Arzt, zu besuchen und sich dort an seinen Augen operieren zu lassen.
Наше знакомство и общение с Филиппом Максовичем однако на этом не закончилось. В последующие годы мы дважды встречались в Москве и, кроме того, переписывались по поводу реставрации памятников архитектуры Соликамска, а также отвечали на его вопросы и просьбы. В нашем архиве сохранились шесть писем Тольцинера с просьбой прислать фотографии различных объектов или обмерить детали памятников. Иногда мы выполняли его поручения. Будучи в Москве в командировке, я останавливался на квартире у Филиппа Максовича. Мы обсуждали те же вопросы реновации и реконструкции центра Соликамска. Восьмидесятилетний Тольцинер находил в себе силы работать дома и охотно общался на темы реставрации соликамских объектов. Он многое помнил и имел свое мнение о необходимости работ на памятниках. Рассказывал о проведении реставрационных работ в организованной им мастерской, о системе заготовки материалов, о долговременном гашении извести для кладочных растворов, о продолжительной естественной сушке древесины перед использованием, о разборке, заготовке и хранении старого кирпича в целях восстановления разрушающихся или утраченных деталей, о системе обучения рабочих и инженерно-технических работников, об устроенном в мастерской принципе «наставник - ученик», о возможности доверия мастеру – каменщику, плотнику, штукатуру, «рука которого сама знает как ей удобно». Надо не забывать, что и в годы Тольцинера и в конце 80-х годов, когда работали мы, в штате реставрационной мастерской рабочими были в основном бывшие заключённые, и часто с уголовными сроками. Тем не менее в начале 70-х годов на её базе была открыта Пермская научно - реставрационная мастерская, и при этом на соликамском участке работали обученные каменщики, награжденные за свой труд орденом Ленина, как например, Кутуз Зиятдинович Зиятдинов. В то же время Тольцинер уже сетовал на плохое зрение, которое не позволяло ему чертить. Тогда он планировал поехать в Германию к своему сыну – врачу, чтобы сделать там операцию на глазах.
Während dieser Treffen sprach Philipp Tolziner ein wenig über seine künstlerische Biografie und Arbeit in der Solikamsker Restaurierungswerkstatt. Zum Beispiel sagte er, dass sich ihm auch die Arbeiter, die an der Restaurierung von Denkmälern arbeiteten, unterordneten. Er verlangte eine Korrektur, wenn sie die Aufgaben nicht gut erledigten, solange bis die für die Erhaltung des Denkmals erforderliche hohe Qualität erreicht war. In einigen Fällen unterschrieb Tolziner die Arbeitsanweisungen nicht, und dann blieben die Arbeiter ohne Geld. Mit Stolz sprach er über sein Bauhaus in Dessau und stellte fest, dass die Anforderungen an das Studium hoch waren. Zum Beispiel war bei der Aufnahme die Fähigkeit erforderlich, von Hand ohne Lineal und mit parallelen Linien zu zeichnen. Er entwarf Möbel, Hocker usw. und war stolz darauf. Er erinnerte sich daran, als er unsere Restaurierungszeichnungen auf einem Lineal sah. Philipp Tolziner sagte, dass es während seines Studiums am Bauhaus viele praktische Übungen, viele Zeichenarbeiten und viele theoretische Kenntnisse gab, um Fragen jeglichen Profils zu lösen. Während unserer Kommunikation erzählte er stolz, dass er dank seiner korrekten Ausbildung in der Lage war, Grundrisse und Skizzen für Häuser zu entwickeln, die nach seinen Projekten gebaut wurden, in denen die ehemaligen Gefangenen der „Arbeitsarmee“ lebten, Menschen deutscher Nationalität, die herausgerissen aus ihren heimatlichen Wohnorten aus Deutschland und dem Territorium der UdSSR - der Wolga-Region, aus Kasachstan, der Ukraine - einzeln oder mitsamt ihren Familienangehörigen.
Mit Stolz sagte Philipp Tolziner, dass sein Diplom von Mies Van de Rohe - dem berühmten Architekten von Weltrang - unterschrieben wurde.
Dann sagte er, dass von seiner großen Familie in München nach dem Zweiten Weltkrieg nur er, der in die UdSSR ausgewandert war, und seine Schwester, die in den 1930er Jahren nach Uruguay gereist war, überlebt hätten. Andernfalls wären sie, wie alle anderen Mitglieder ihrer Familie, durch die Nazis ermordet worden.
Во время этих встреч Филипп Максович немного рассказал о своей творческой биографии и работе в Соликамской реставрационной мастерской. Например, Тольцинер говорил, что ему подчинялись даже рабочие, трудившиеся на реставрации памятников. Если они плохо выполняли задание, он требовал исправления до тех пор, пока не будет достигнуто высокое качество, необходимое для сохранения памятника. В некоторых случаях Тольцинер не подписывал исполнительные листы нарядов на работу, и тогда рабочие оставались без денег. О своем Баухаусе в Дессау Тольцинер отзывался с гордостью, отмечая, что требования к учебе были высокими. Например, при поступлении требовалось умение чертить от руки без линейки, причем с параллельными линиями. Мебель, табуретки и прочее он вычерчивал от руки и этим гордился. Он вспомнил об этом, когда увидел наши реставрационные чертежи, начерченные по линейке. Филипп Тольцинер рассказывал, что во время обучения в Баухаусе было много практических занятий, много чертежной работы, давалось большое количество теоретических знаний для решения вопросов любого профиля. Во время нашего общения он с гордостью рассказал, что смог самостоятельно, благодаря правильному образованию, разработать чертежи люфт - клозетов для домов, построенных по его проектам, где потом жили бывшие узники «Трудовой Армии», люди немецкой национальности, пригнанные из мест локального проживания на территории СССР — Поволжья, Казахстана, Украины — целыми семьями или поодиночке.
С гордостью Филипп Максович говорил, что его диплом был подписан Мис Ван де Роэ — знаменитым архитектором с мировым именем.
Тогда же он сказал, что из его большого семейства в Мюнхене после второй мировой войны остались в живых только он, эмигрировавший в СССР, и его сестра, уехавшая в 1930-е годы в Уругвай. Иначе они, как и все остальные члены их семьи, погибли бы от рук нацистов. Последняя наша с ним встреча произошла в Москве в 1990 году.
Unser letztes Treffen mit Tolziner fand 1990 in Moskau statt. Abschließend können wir sagen, dass Ausdauer und Engagement für die Architektur, tiefes Wissen, Mut zum Handeln, Unbeugsamkeit, kompromissloses und originelles Denken von Philipp Tolziner für uns junge Architekten ein lebendiges Vorbild in schwierigen Lebenssituationen wurden.
В заключение можно сказать, что стойкость и преданность делу архитектуры, глубокие знания, смелость в действиях, несгибаемость, бескомпромиссность и оригинальность мышления Филиппа Максовича Тольцинера стали для нас, молодых архитекторов тогда и потом, примером в сложных жизненных ситуациях.
Architekt Philipp Tolziner | Архитектор Филипп Тольцинер
Elena Bobrova
Елена Боброва
Fast dreißig Jahre sind vergangen, seit ich den Architekten Philipp Maksovich Toltziner kennengelernt habe, und vielleicht sind die Erinnerungen nicht mehr so emotional, aber die strahlende Persönlichkeit des Architekten, sein unglaubliches Schicksal können bis heute noch aufwühlen.
Прошло почти тридцать лет с того момента, когда состоялось мое знакомство с архитектором Филиппом Максовичем Тольцинером, и, возможно, воспоминания уже не столь эмоциональны, но яркая личность архитектора, его невероятная судьба не могут не волновать до сих пор.
1993 kam ich mit Elena Merkuscheva, meiner Kollegin vom Perm Museum für Regionalstudien (wo ich arbeitete) in Begleitung des Direktors des Wissenschafts- und Produktionszentrums für die Erhaltung und Nutzung historischer und kultureller Denkmäler der Region Perm Gershen Kantorovich, der Toltziner als seinen Lehrer ansah) nach Moskau, um sich persönlich mit dem Architekten zu treffen und sich ein Bild von seinem Archiv zu machen. Mit aktiver Unterstützung von Kantorovich plante Toltziner einen Teil seines Archivs dem Heimatmuseum anzubieten.
В 1993 году мы вместе с коллегой по Пермскому краеведческому музею (где я работала) Еленой Меркушевой в сопровождении директора Научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры Пермской области Гершена Канторовича (который по праву считал Тольцинера своим учителем) приехали в Москву, чтобы лично познакомиться с архитектором и составить представление о его архиве. При активном содействии Канторовича часть своего архива Тольцинер планировал предложить краеведческому музею.
Das Archivmaterial, das wir gesehen haben, hat mich mit seinem aussergewöhnlichen Bestand sehr beeindruckt. Einerseits handelt es sich um eine einzigartige Dokumentation über die Restaurierung des Ensembles der Solikamsker Kirchen des 17./18. Jahrhundert. Dokumentation wurde von Toltziner entwickelt, als er 1950/61 in der Fachwerkstatt für Wissenschaft und Restaurierung in Perm arbeitete. Der andere Teil des Archivs stammte aus einer anderen Epoche - einer Epoche, die mit der Verhaftung des Architekten im Jahre 1938 und seiner anschließenden Inhaftierung im ITL Usollag verbunden war. Diese schwierige Zeit dauerte fast zehn Jahre im Leben von Tolziner.
Архивные материалы, которые мы увидели, произвели на меня очень сильное впечатление своим необычным составом. С одной стороны, это была уникальная документация по реставрации ансамбля соликамских церквей, созданного в 17-18 веках, которую разрабатывал Тольцинер, когда в 1950-1961 годах работал в Пермской специализированной научно-реставрационной производственной мастерской. Другая же часть архива была совсем из иной эпохи - эпохи, связанной с арестом архитектора в 1938 году и последующим его заключением в ИТЛ Усольлаг. Этот нелегкий период длился в жизни Тольцинера почти десять лет.
Прораб Соликамского участка ПСНРПМ архитектор Ф.М.Тольцинер
г. Соликамс.
Аархитектор Ф.М.Тольцинер
в старости
Die Materialien im Zusammenhang mit der „Lager“- Periode im Leben von Philip Maksovich waren ungewöhnlich und unglaublich interessant. Es gab eine Zeichnung eines hölzernen Zahnarztstuhls für Gefangene und eine Tafel für Ergebnisse des sozialistischen Wettbewerbs zwischen Usollag und Nyroblag sowie Projekte von Wohngebäuden.
Es schien völlig irreal, nicht nur die Orte des Entstehens der Zeichnungen (Lagerwerkstatt), die Themen und auch die Beteiligung des berühmten Grafikers Konstantin Rotov an der Erstellung einiger von ihnen, sondern wie Philipp Maksovich diese Zeichnungen speichern und aus dem Lagerterritorium heraus forttragen konnte. Ich erinnere mich, dass wir versucht haben zu fragen, wie er dies geschafft hat, aber er hat die Antwort offengelassen. Er hat im Allgemeinen über diese Zeit nicht allzu gern gesprochen. Das einzige, was mit Überraschung zur Kenntnis genommen wurde, war die beträchtliche Anzahl gebildeter Menschen, mit denen er Gelegenheit hatte, sich im Gefängnis zu treffen und zu kommunizieren. "Ihre Gespräche und Diskussionen waren für mich sehr interessant".
Материалы, связанные с «лагерным» периодом жизни Филиппа Максовича, оказались необычными и невероятно интересными. Здесь были и чертеж деревянного зубоврачебного кресла для заключенных, и эскиз доски соцсоревнования между Усольлаг и Ныроблаг, и проекты жилых домов. Помимо собственно места создания чертежей (лагерная мастерская), их тематики и участия известного художника-графика Константина Ротова в создании некоторых из них совершенно нереальным было то, что Филипп Максович сумел эти чертежи сохранить и вынести из заключения. Помню, мы пытались расспросить, как ему это удалось сделать, но он ушел от ответа. И вообще не слишком любил говорить о том времени. Единственное, что отмечал с некоторым удивлением – немалое число образованных людей, с которыми довелось встретиться и общаться в тюрьме. «Их разговоры и дискуссии мне были очень интересны».
Ich zitiere einen kleinen Auszug aus den Erinnerungen von Philipp Maksovich, die 2006 im Almanach „Die Deutschen in der Kama-Region“ * veröffentlicht wurden:
„Im Sommer 1947 wurde mir mitgeteilt, dass aufgrund meiner guten Einstellung zur Arbeit meine Haftzeit endet. Da ich aber noch nicht alle Arbeiten erledigt hatte, bat ich um Erlaubnis, im Lager wohnen zu bleiben und die Arbeiten beenden zu dürfen. (!) Gleichzeitig mussten sehr gute Lagerärzte die notwendigen Operationen an meinen Augen durchführen. Am 2. Dezember 1947 wurde ich aus dem Lager entlassen. Nach der Befreiung hatte ich Gelegenheit, eine der Regionen der Sowjetunion zu besuchen. Nach langem Überlegen entschied ich mich jedoch, in Solikamsk zu bleiben, wo ich anfing, im Designbüro des Chefarchitekten der Stadt zu arbeiten und Chefdesigner wurde.
Ich möchte darauf hinweisen, dass es noch viele Freunde im Lager gab und ich mich bereits an das Lagerleben gewöhnt habe. Ich habe es geschafft, mich mit meinen Freunden zu treffen“. Es ist möglich, dass Freunde Philipp Maksovich halfen, die Zeichnungen außerhalb des ITL zu schmuggeln.
· Приведу небольшой отрывок из воспоминаний Филиппа Максовича, опубикованных в 2006 году в сборнике «Немцы в Прикамье»*. «Летом 1947 г. мне объявили, что в результате моего хорошего отношения к труду кончается срок моего заключения. Но так как я не закончил целый ряд своих работ, я попросил разрешения пожить еще в лагере и закончить работу.(!) Одновременно очень хорошие лагерные врачи должны были сделать мне необходимую операцию на глазах. Я был освобожден из лагеря 2 декабря 1947 года. У меня была возможность посетить после освобождения одну из областей Советского Союза. Однако после долгих раздумий я решил остаться в Соликамске, где начал работать в проектном бюро главного архитектора города и стал главным проектировщиком. Хочу заметить, что в лагере осталось много друзей, и я уже привык к лагерной жизни, мне удалось встречаться с моими друзьями по заключению». Вполне возможно, что друзья и помогли Филиппу Максовичу решить проблему выноса чертежей за пределы ИТЛ.
г. Соликамск
Мужская беседа об архитектуре на свежем воздухе у церкви Богоявления
архитекторы Ф.М. Тольцинер, Г.Кацков, В.Зыков
(март 1954 г.)
Mein zweites Treffen mit Toltsiner fand im selben Jahr 1993 statt, als wir mit einer anderen Museumskollegin Larisa Styazhkova eine Geschäftsreise nach Moskau unternahmen, um das Archiv nach Perm zu bringen.
Wir wohnten wie beim ersten Besuch bei Toltziner in seiner kleinen Wohnung am Vernadsky Prospekt. Gleichzeitig wohnte dort die Witwe eines Architekten aus Nischni Nowgorod. Ihr Mann arbeitete als junger Spezialist mit Toltziner zusammen in Solikamsk **. Sie half Toltziner bei der Systematisierung seines Archivs.
Вторая моя встреча с Тольцинером состоялась в том же 1993 году, когда мы с еще одной коллегой по музею Ларисой Стяжковой отправились в командировку в Москву с тем, чтобы вывозить архив в Пермь. Жили мы, как и в первый приезд, у Тольцинера в его небольшой квартирке на проспекте Вернадского. В это же время там остановилась вдова архитектора из Нижнего Новгорода, который, будучи молодым специалистом, работал с Тольцинером в Соликамске**. Она помогала Тольцинеру с систематизацией его архива.
Bei den alltäglichen Einzelheiten erinnere ich mich an Haferflocken mit fein gehackten frischen Äpfeln zum Frühstück. Die Nachbarin Toltziners half ihm der Lebensmittel einzukaufen und kochte lecker.
Die Arbeit an der Ausarbeitung der Dokumente und der Ausstattung des Archivs unter der wachsamen Kontrolle von Philipp Maksovich war für uns junge Museumsmitarbeiterinnen bei gutem Wetter hinter Moskauer Fenstern, ziemlich anstrengend. Am Ende der Dienstreise waren wir müde und wollten nach Hause. Philipp Maksovich spürte dies und arrangierte am Vorabend unserer Abreise ein Abschiedsessen mit einer Flasche deutschen Weines, der wie uns schien, wahnsinnig schmeckte.
Из бытовых подробностей запомнилась овсяная каша с мелко порезанными свежими яблоками на завтрак. По хозяйству Тольцинеру помогала соседка, которая ходила за продуктами и вкусно готовила.
Работа по составлению документов и упаковке архива под неусыпным контролем Филиппа Максовича для нас – молодых музейных сотруднков в условиях хорошей погоды за московским окном – была утомительна, и к концу командировки мы устали и хотели домой. Филипп Максович это почувствовал и, проявив галантность, накануне нашего отъезда устроил прощальный ужин под бутылку немецкого вина, показавшегося нам безумно вкусным.
Семья Филиппа Тольцинера
Nach meiner Rückkehr nach Perm begann ich, das Archiv für die Registrierung ins Museum vorzubereiten (Erstellung von Registrierkarten und Sammlungsbeschreibung).
1998 kurz nach dem Tode Toltziners wurden die Archivmaterialien erstmals in der Ausstellung „Tat. Schicksal. Geschichte. " im Heimatmuseum von Perm gezeigt. Grundlage der Ausstellung waren die persönlichen Wissensgebiete berühmter Persönlichkeiten, die Ende des 19. bis 20. Jahrhunderts untrennbar mit der Wissenschafts-, Kultur- und Kunstgeschichte des Perm verbunden waren. Im Jahr 2006 zum 100. Geburtstag des Architekten eröffnete das Museum die Ausstellung „Philipp Toltziner. Bauhaus -Москва -Ussollag -Perm».
Seit 2007 ist der Architekt Philipp Tolziner in der Dauerausstellung im Hause Meshkov (Hauptgebäude des Heimatmuseums Perm) vertreten.
Вернувшись в Пермь, я занялась подготовкой архива к постановке на музейный учет (составлением учетных карточек и коллекционной описи).
В 1998 году, уже после смерти Тольцинера, материалы архива были впервые представлены на выставке «Дело. Судьба. История» в Пермском краеведческом музее. Основу выставки составляли личные комплексы известных персоналий, неразрывно связанных с историей науки, культуры и искусства Пермского края в конце XIХ-ХХ веках. К 100-летию со дня рождения архитектора в 2006 году, в музее открылась выставка «Филипп Тольцинер. Баухауз-Москва-Усольлаг-Пермь». С 2007 года архитектор Филипп Тольцинер представлен в постоянной экспозиции Дома Мешкова (основное здание Пермского краеведческого музея).
2003 starb Kantorovich, und die Familie schenkte dem Museum eine Sammlung von Briefen, die Toltziner aus Moskau, wo er nach 1961 lebte, an Kantorovich verfasst hatte. Die Briefe enthielten eine Menge interessanter Details, sowohl über die Besuche von Philipp Maksovich in Deutschland, Treffen mit Moskauer Architekten als auch über alltägliche Angelegenheiten.
Zum Beispiel erzählte Toltziner Kantorovich über die Missgeschicke mit dem Auto. Den Moskwitsch kaufte er 1970 mit 66 Jahren (und erhielt dementsprechend die Führerschein). "Von meinen Freunden waren einige begeistert, andere hielten mich für verrückt."
В 2003 году умер Канторович, и семья передала в музей коллекцию писем, написанных Канторовичу Тольцинером из Москвы, где он жил после 1961 года. В письмах содержалась массса интересных подробностей, как о поездках Филиппа Максовича в Германию, встречах с московскими архитекторами, так и об обычных житейских делах. Например, Тольцинер рассказывал Канторовичу о злоключениях с автомобилем. «Москвич» он купил (и соответственно получил права) в 1970 г. в 66 лет. «Из моих друзей одни в восторге, другие считают меня сумасшедшим».
Mehr als einmal habe ich in meinen Toltziner gewidmeten Veröffentlichungen festgestellt, dass in ihm die Mentalität eines Europäers mit den erworbenen Fähigkeiten des Lebens eines Sowjetbürgers auf wundersame Weise und harmonisch vereint ist. Der gebürtige Münchner und BAUHAUS-Absolvent (unter dem Motto „Neue Einheit von Kunst und Technologie“), Philipp Toltziner, machte den Schutz und die Bewahrung des architektonischen Erbes einer fernen Region tief in Russland zur Hauptsache seines Lebens.
Die Umstände seiner Bekanntschaft mit dieser Region Ende der 1930er Jahre versprachen ihm keine gute Lebensperspektive, geschweige denn seinen Beruf.
Zusammenfassend sagte er jedoch, dass er Solikamsk niemals ablehnen würde, selbst wenn er es noch einmal durchmachen müsste. Als er über sein Leben im Ural sprach, sagte er immer „wir“, „mit uns“ und betrachtete seine Restaurierungsarbeiten als ein viel unterhaltsameres Gesprächsthema als Usollag.
Я не единожды в своих публикациях, посвященных Тольцинеру, отмечала тот факт, что в нем удивительным образом и вполне гармонично соединился менталитет европейца с приобретенными навыками жизни советского человека. Уроженец Мюнхена, выпускник БАУХАУЗа (девиз которого, как известно, «Новое единство искусства и технологии») Филипп Тольцинер главным делом своей жизни избрал охрану архитектурного наследия далекого края в глубине России. Обстоятельства знакомства с этим краем в конце 1930-х годов не обещали ему хорошей перспективы в жизни, не говоря уже о профессии. Тем не менее, подводя свои жизненные итоги, он говорил, что не отказался бы от Соликамска никогда, даже если бы пришлось пережить всё заново. Рассказывая о своей жизни на Урале, он всегда говорил «мы», «у нас», а свою реставрационную деятельность считал значительно более занимательной темой для разговора, чем Усольлаг.
Ich bin dem Schicksal dankbar, dass ich die Gelegenheit hatte, mit Philipp Maksovich Toltziner in Kontakt zu treten - eine erstaunliche Person, die viel erlebt und eine anständige Person geblieben ist und ihre Professionalität bewahrt hat.
Я благодарна судьбе за то, что мне довелось общаться с Филиппом Максовичем Тольцинером – удивительным человеком, который, пережив многое, остался порядочным человеком, сохранил свой профессионализм.